Обратная связь
Сделать стартовой
Добавить в избранное
  • В Израиле
  • СМИ Израиля
  • Ближний Восток
  • В СНГ
  • В мире
  • Экономика
  • Закон и право
  • Интернет
  • Спорт
  • Культура
  • Разное


  • ТВ онлайн
      Израиль плюс
      10-й канал Израиль
      Музыка на RTVi
      ВЕСТИ
      РТР-планета
    Радио онлайн
      Израиль Радио Рэка
      Израиль Галь Галац
      Израиль 1 радио
      Израиль Решет Бет
      Израиль 103 FM
      Израиль 103 FM
      Россия Европа +
      Россия Эхо Москвы
      Россия Маяк
    WEB камеры онлайн
      Тель Авив :: Квиш #1
      Тель Авив :: Цомет Хулон
      Тель Авив :: Кибуц Галуёт
      Тель Авив :: Лагардия
      Тель Авив :: Мороша
      Тель Авив :: Аяцира
      Тель Авив :: Гея север
      Тель Авив :: Гея юг


    Архив новостей за
    2023 2024

    Архив новостей (Март 2024)
    вспнвтсрчтптсб
    1 2
    3 4 5 6 7 8 9
    10 11 12 13 14 15 16
    17 18 19 20 21 22 23
    24 25 26 27 28 29 30

    Архив новостей (Февраль 2024)
    вспнвтсрчтптсб
    1 2 3
    4 5 6 7 8 9 10
    11 12 13 14 15 16 17
    18 19 20 21 22 23 24
    25 26 27 28 29

    Эксклюзивная публикация
    "Курьер" получил исключительное право публикации на своем сайте романа Марка Туркова "Кратно четырем".
    Марк Турков, отказавшись от денежного вознаграждения за данную публикацию, посвящает ее людям, которые живут в Израиле и за его пределами, тем людям, чьи надежды оказались обманутыми, идеалы растоптанными, а мечты несбывшимися. Автор желает всем стойкости, любви и мудрости.

    Newman Center

    [ Скрыть ]
    ВЫСОКО ОПЛАЧИВАЕМЫЕ ПРОФЕССИИ!
    Получить предложения по профессиональной подготовке ведущих учебных центров Израиля

    Кратно четырем (продолжение)

    16

    Мэрилэнд.

    Шампанское пенится в игривости хрусталя, волшебным прибоем омывая сочные губы Лиз.

    Из-под чуть прикрытых век она бросает лукавые взгляды на офицера, сидящего напротив, рядом с ее мужем.

    Роскошная нежно-лиловая скатерть ниспадает со стола эле-гантными воланами, лишая его реальной опоры, делая воздуш-ным, невесомым - как и те трюфеля, бизе и бисквиты, которыми он сервирован.

    Кандидат в сенаторы Мистер Стэнсон принимает у себя гос-тей по случаю годовщины своего чудесного исцеления.

    Под покровом скатерти Лиз освободила ногу из элегантной туфельки и пальцами ноги прикоснулась к шелку носка на муску-листой ноге офицера.

    Сегодня в дом сенатора приглашены самые богатые люди штата, некоторые врачи из госпиталя Тейлора, лидеры еврейской общины во главе с председателем и его молодой супругой, госпо-жой Лайзой Коэн-Мошавник - очаровательной Лиз.

    Офицер - яркий брюнет в замысловатом мундире иорданс-кой армии, не выдавая своего возбуждения, слегка продвинул но-гу вперед, одновременно улыбаясь на шутку собеседника.

    Бархатная ножка Лиз скользнула в теплую заманчивость офицерских брюк.

    — Дамы и Господа! — обращается к присутствующим кан-дидат в сенаторы. — Я предлагаю поднять бокалы за блестящее завершение операции “Шторм в пустыне” и за наших союзников

    по коалиции! Сегодня у нас в гостях личный посланник брата короля Иордании, полковник, г-н… — имя тонет в рукоплесканиях и звоне бокалов.

    Все взгляды обратились к красавцу-полковнику, который реагирует на приветствия строгим кивком головы.

    С первыми тактами вальса полковник приглашает Лайзу на танец.

    Худой, пахнущий, кислым, верблюд обернулся. Роняя густую слюну и не переставая чавкать, он уставился грустным взглядом на Харвея Тейлора, который только что сошел с шаткого трапа, приставленного к двери самолета.

    Гул еще работающих моторов, вонь отработанного керосина, сильная болтанка над Турцией, да еще этот, пронизывающий ве-тер, который старался забить под одежду к хирургу как можно больше мокрого снега - все стремилось превратить Харвея в жи-жу блевотины.

    Придерживаясь за железный поручень трапа, он прочел бе-лые по синему брезенту буквы: “AEROFLOT”.

    Каримов, сошедший первым, стараясь пересилить рев мото-ров, что-то кричал в ухо солдата-погонщика верблюда.

    Чтобы взглянуть на часы, Харвею пришлось поднести руку к самым глазам, преодолевая метель и ночной мрак.

    Прощальный поцелуй Ольги жил в нем теплым, далеким, как будто из другой, давней жизни, воспоминанием, а ведь, судя по циферблату, прошло всего двадцать часов, как он покинул ее дом.

    Другой солдат в звездатой шапке-ушанке, в бушлате и с ав-томатом за плечами подошел к Харвею и что-то сказал. Догадав-шись, что пассажир ничего не слышит, солдат взял его под руку и повел прочь от самолета.

    Двигатели взревели еще громче, заполняя все нутро своим ужасным грохотом. Набирая скорость, самолет удалялся по за-снеженному полю.

    Подкатил армейский джип. Каримов помог Тейлору устроить-ся на заднем сидении, а сам сел за руль. Джип рванулся в ночь, про-бивая своими фарами серебристый от крутящегося снега туннель.

    Миновав шлагбаум у Контрольно-Пропускного Пункта (КПП), машина оставила бетонку и запрыгала по вымерзшему проселку.

    — Это ненадолго! Всего два километра, и будет хорошее шоссе! — кричит бухарец. — Мы приземлились на запасном во-

    енном аэродроме! Через час будем в лучшей гостинице Самар-канда! — продолжил он, взглянув через зеркало заднего обзора на болтающуюся по железному салону фигуру хирурга.

    …Танцуя с американкой, полковник почти не касался ее тела, в каждой линии которого угадывается необузданная сексуальность.

    Лицо этой женщины сейчас было обращено только к нему. Полковник возбужден, заинтригован ее долгим, проникновенным взглядом.

    Румяна в тон легкого загара придавали гладкой коже Лиз нежную бархатистость, тени, цвета морских водорослей на верх-них веках, подчеркнутые серо-голубым, делали взгляд ее зеле-ных глаз загадочным и влекущим. Коралловые, чуть отливающие перламутром губы слегка приоткрыты, позволяя восторженному кавалеру любоваться жемчугом зубов, а когда она смеялась в от-вет на его шутки, чуть шире приоткрыв рот, появлялся ее совер-шенно очаровательный, розовый язычок. Вот только нос…

    “Впрочем, — думает полковник, — слегка несимметричные крылышки носа придают ее лицу ту утонченную неповтори-мость, ту трепетность, которые свойственны только гени-альному художественному произведению...”

    На ней - платье цвета морской волны, эффектно облегаю-щее скорее полноватые, чем крутые бедра и оканчивающееся ровно настолько, сколько нужно, чтобы видом женственных ко-ленок свести с ума любого мужчину.

    Ему показалось, что под этим платьем… на ней не надето ничего более…

    Вдоль ее нежной шеи струится водопад русых волос, сквозь которые колятся яркими бликами бриллиантовые серьги. Мас-сивное, бриллиантовое же, колье (“Это колье…явно работы мастеров средневековья!”) подчеркивает артистический изгиб шеи и мягкую линию плеч…

    — Какое замечательное колье! Какой изумительный вкус! — восторгается полковник, стараясь убрать свой взгляд с груди Лиз, убийственная красота которой не скрывается смелым декольте.

    — Это подарок мужа!

    — Я ему искренне завидую.

    — В чем же? — танцуя, она лукаво склоняет голову, и ее влажный взгляд погружается в черную бездну полковничьих глаз. Невозмутимо поглотив этот взгляд, чуть улыбнувшись, полковник продолжает атаку:

    — В том, что он имеет возможность делать такие…

    — Да. Он очень богат. Очень! — скороговоркой перебила Лиз, но полковник, чуть возвысив тон, все же закончил свой комплимент:

    — Такие скромные подарки, такой восхитительной, неповто-римой женщине!

    — Разве в Вашей стране мало красивых женщин?!

    — Мусульманки, американки, европейки — они другие, а Вы, Лиз — неподражаемы!

    — Совершенно другие?! — рассмеялась Лиз. — У нас что, другая конструкция?!

    — И конструкция, и мышление! – полковник с обреченностью автогонщика увлекает ее в рискованный пируэт.

    — А вы лихач, господин полковник! — воскликнула в вихре вальса Лиз, чувствуя, что летит над сверкающим паркетом зала. Ее волосы взлетели кинематографическим ореолом, он обнял ее и на мгновение ощутил чувственный, возбуждающе-агрессивный запах ее разгоряченного тела в обрамлении каких-то редких духов.

    Музыка закончилась. Немногие танцующие пары разошлись. Полковник галантно предложил руку своей партнерше, но она не воспользовалась опорой, а, чуть поправив волосы, воскликнула:

    — Давайте выпьем, господин полковник!

    Лиз безумно хочет забраться в постель с этим мужчиной. В ее замужней жизни было много интересных встреч. Актеры, адво-каты, знаменитый хирург, даже один — начинающий писатель! Но такого, бальзаковского возраста, яркого брюнета, да еще — Лич-ного Посланника Двоюродного Брата Короля, настоящего Пол-ковника (“В мундире, при орденах и кинжале!”), у нее в любов-никах еще не было.

    Невпопад отвечая на его светскую болтовню, она пригубила из хрустального фужера шампанское, представляя себе, как вместе с этим волшебным напитком в ее рот, в ее нутро проника-ет мужественная сила этого человека.

    — Лайза, господин полковник! — к ним подходят господин Стэнсон, его супруга и муж Лиз.

    — Это было восхитительно, браво! — восклицает жена кан-дидата в сенаторы, прильнув к Лиз с холодным поцелуем.

    Оказавшись возле уха Лиз, ее губы затараторили скорого-воркой:

    — Ваш муж сейчас, кажется, взорвется! Не миновать меж-дународного скандала! Ваш муж сказал... “Зэ- ло бэсэдэр!” Вы по-нимаете?!

    — Очень красивый танец, очень! — в это время восклицает мистер Стэнсон. — Ну что ж, господин полковник, теперь все при-сутствующие убедились в том, что арабы и евреи могут не только стрелять друг в друга! — Присутствующие поддержали эту мысль редкими аплодисментами, а некто в дешевом, явно взятом на-прокат таксидо, язвительно продолжил:

    — Но, также б-госать камни и гой-ящие покгышки!

    Охранники быстро оттеснили провокатора, не дав разгореть-ся скандалу. Большинство присутствующих ничего не заметило, так как уже давно и надежно занималось своими коктейлями и чужими сплетнями. Так как среди присутствующих не оказалось родственников или знакомых, людей погибших в тель-авивском автобусе, тему террористических актов никто более не затронул.

    — Дорогая, позволь пригласить тебя на танец! — кругло-лицый толстяк, муж Лиз, впился узловатыми пальцами в сочное предплечье жены, повелевая.

    — Конечно, любимый, — сквозь ледяную улыбку проце-дила Лиз, и они заколыхались в блюзо-голубых рыданиях Эллы Фицджеральд.

    — Ты смотрела на этого араба так, что возбудила всех в этом зале!

    — Заткнись. Как хочу, так и смотрю! Я — свободная женщи-на, в свободной стране!

          — Ты стояла под хупой — ты не свободная женщина! — его холодные пальцы впились еще глубже. — Даже в этой стране!

    “Опять синяков понаделает, поц!” — подумала Лиз и вос-кликнула:

    — Ты мне делаешь больно!

    — Ты мне тоже! — прошипел он и добавил, нараспев: — Су-у-укаа!

    — Пошляк. Оставлю без сладкого!

    — Мало проституток, что ли?

    — Так иди к ним, кретин! — вырвалась из цепких рук мужа Лиз и, захватив со стола свою, отделанную драгоценными камня-ми, сумочку (явно, венецианской работы), выбежала из зала.

    — Похоже, что у вас в семье также, как у нас, в Кнессете! — засмеялся один из компаньонов Коэна, не без злорадной ухмыл-ки наблюдающий сцену.

    — Соблюдаем традиции! — попробовал отшутиться пылаю-щий злостью толстун.

     

    Прохладными ладошками волны переносят разгоря-ченное тело в чернеющую глубину… Туда, где в колышущихся отражениях звезд губы встречаются с обжигающим поцелуем любимого...

    Внезапно фиолетово-кровавые трещины с грохотом рас-калывают небо, высвобождая бурлящее месиво клубящихся туч. Море, пузырящаяся жижа, втягивает, мешает дышать...

    Крик безотчетного страха, парализующего ужаса вырыва-ется из уст Ольги и беспомощно теряется в смердящем тума-не. Безобразная морда из глаз, из пасти которой бьет желто-золотой, нестерпимый свет, глянула с небес, окатила вонью своего дыхания…

    Уродливое существо, с перепончатыми крыльям и рогами сорвалось из беснующихся облаков, впилось когтями в тело Ольги, вырвало ее из рук Харвея и понесло…

    Рокот прибоя, шевеление ветра, обрывки мелодий, доно-сившиеся с берега, рассыпались, облетели невидимой листвой, оставив сиротливо гудящую ноту полицейской сирены, в детский плач, которой, падают удары далекого колокола…

    Злорадствующие существа липко лапают тело, принуж-дают встать на четвереньки, превращают в животное...

    Крылато-перепончатый урод схватил Ольгу сзади, одним рывком насаживая ее на свой узловатый, похожий на сухую ветку, член. Мерзкое, обжигающее, проникло-разорвало все внутри. Часто-часто задергалось в хлюпающей слизи, мири-адами игл втыкая в ольгину плоть отвратительное семя.

    Облизнув пересохшие губы, она ощущает вкус крови и от-крывает глаза.

    Красноватые прожилки восхода и боль во всем теле - как продолжение кошмарного сна.

    Ольга поднимается с тротуара, на котором она проспала всю ночь. Осмотревшись, она видит, что находится на пересечении улиц Аленби и Дерех Яффа.

    Светает. Из открытой, ярко освещенной лавки, что на проти-воположной стороне улицы Дерех Яффа, доносится шум спора. Хозяин лавки, торговец восточными сладостями, старый араб-палестинец, спорит со своей женой: вызвать или не вызвать

    медицинскую помощь для этой молодой женщины, которая про-спала всю ночь здесь, прямо на асфальте, выброшенная из про-езжавшей машины.

    Палестинка возражает, так как она уверена, что на машине, из которой выбросили эту беременную женщину, были регистра-ционные номера, принадлежащие секретной израильской Орга-низации.

    — Уж я-то их знаю, эти машины и эти номера! Ты что, забыл Сабру и Шатилу?! Недавнее побоище в Хевроне и Назарете?!

    — Но эта женщина, кажется она из этих… Из русских… Не может такого быть, чтобы евреи так обращались друг с другом. Ты, жена, наверное, перепутала номера. Надо ей помочь!

    — А я тебе говорю, что не вмешивайся! Так им, этим русским и надо! Понаехали тут, Израиль им строить надо! Вот пусть и строят! А мы поглядим… И когда это твои евреи любили друг друга, а?! Во, иди-ка отгони мух от изюма, старый пацифист!

    Пока они спорят, привлекая в свидетели несколько первых покупателей - ночных таксистов, Ольга поднимается и, преры-висто дыша, бредет к “своему дому”.

    Невыносимая изжога, тошнота и головокружение заставляют ее останавливаться, опираться о шершавые стены. Прислонив-шись, к стене, Ольга закрывает глаза. Головокружение замедля-ется, гулкие удары сердца становятся тише, шаровая молния изжоги рассыпается на тлеющие осколки.

    Особое задание брата Его Величества по установлению дру-жеских контактов с представителями еврейского лобби в США, после первого танца с Госпожой Лиз Коэн-Мошавник, приобре-тает для полковника новую, заманчивую перспективу.

    Более не приближаясь к Лиз, жене лидера одной из еврей-ских общин, он, тем не менее, продолжает наблюдать за разы-грывающейся между супругами, сценой.

    Когда Госпожа Коэн-Мошавник выбежала из зала, полковник с трудом удержал себя от того, чтобы немедленно последовать за ней. Он, следуя этикету, продолжал неторопливый разговор с каким-то джентльменом, английский язык которого просто ужасен.

    “Он говорит с каким-то восточно-европейским акцентом! — подумал Личный Посланник двоюродного брата Короля. — Но этот человек, явно, не русского происхождения, наверное, двой-ной агент…” Полковник почти не слушает собеседника, вспоми-

    ная их танец с Лиз. Окрыленный первым успехом, он с трудом дождался окончания церемонии.

    Оказавшись за рулем посольского автомобиля, полковник, наконец, дал волю своим чувствам, вдавив педаль акселератора до предела так, что она заскрипела о ворс ковра.

    Лишь спустя десять минут бешеной гонки по дождливому, ночному шоссе, он заметил неотрывно следующие за его маши-ной фары другого автомобиля. Он перестроился из занимаемого ряда в другой. Тоже самое сделал водитель подозрительной ма-шины. Полковник увеличил скорость. Резко сменил ряд. Тоже са-мое сделал водитель подозрительной машины.

    Полковник еще больше увеличил скорость, загнав стрелку спидометра в угол шкалы, рискуя быть засеченным полицейским радаром, но преследующие его машину фары другого автомо-биля не отстали.

    Не включая указателей поворотов, Полковник сделал несколь-ко рискованных маневров. Это заставило вихлять и неизвестного преследователя, но оторваться от погони полковнику не удалось.

    Поиграв таким образом, дипломат, рискуя совершить ава-рию, пересек шоссе из крайнего левого ряда в крайний правый. Разметав веером прочие автомобили, его машина оказалась на крутом вираже съезда на другое шоссе. Развязка скоростных до-рог в виде “клеверного листа” и скорость его автомобиля оказа-лись несовместимы… Машину занесло, ударило о разделитель-ный барьер.

    Полковник на мгновение замер от ужаса, от предчувствия неминуемой смерти. Он вцепился в рулевое колесо, вывернув его до предела но, несущийся на большой скорости автомобиль, не подчинялся его воле. Машину крутануло несколько раз вокруг собственной оси и в таком нелепом положении - задом-наперед - автомобиль понесся дальше по крутому серпантину.

    Автомобиль полковника выскочил на полосу встречного дви-жения и, вновь ударившись о разделительный барьер, запроки-нулся на два колеса, готовый вот-вот перевалиться через этот ба-рьер, сорваться в глубокое ущелье.

    Не останавливаясь, а продолжая двигаться, фактически ле-жа на разделительном барьере, высекая снопы разноцветных искр и рискуя взорваться, машина, не подчиняясь тормозам, скользила еще некоторое время на двух колесах, а затем вне-запно опрокинулась в свое обычное положение.

    Мгновением позже полковник вместе со своим автомобилем оказался выброшенным в кювет, чудом, не врезавшись в стоящий поперек его движения мощный спортивный автомобиль.

    Он не знает откуда взялся кабриолет, но алая, как знамя революции, машина прекрасно слушается руля.

    Впереди и в зеркалах заднего обзора виден остроконечный кий шоссе, летящий к шарику Солнца.

    Благоухающее весенним садом новое платье на Ольге. Ветер играет с его лепестками...

    Харвей видит любимую одновременно со всех сторон, как бы облетая вокруг нее. Как будто он превратился в воздух, в свет, в пространство, в которое она погружена...

    Он заглядывает в ее изумительные глаза и видит, что стрелка дрогнула на отметке 200, поползла и перевалила 250…

    Руки оставляют рулевое колесо и утопают в весеннем саду…

    Прозрачный куб, в котором плещется голубая вода, возник на острие кия шоссе и, стремительно увеличиваясь в разме-рах, несется навстречу. Харвей чувствует сладкое прикосно-вение губ Ольги. Никогда раньше он не испытывал такого сча-стья, такого раскрепощающего покоя...

    Голубой куб вырастает до гигантских размеров, засло-няет горизонт, сталкивает в невидимую лузу шарик Солнца...

    — А Вы лихач, господин полковник! — из мощного спортив-ного автомобиля вышла Лиз. — С Вами все в порядке?

    Вид ее длинных, восхитительной формы ног, мерцающих ка-проновыми искорками в ярком свете фар, возвращает полковни-ка к жизни.

    — Бэсэдэр! — отвечает полковник, выбравшись из автомо-биля, он обнимает жаркое, податливое тело женщины.

    — О, не здесь же, господин полковник! Я знаю одно очарова-тельное место. Оставьте Вашу машину и садитесь в мою! — на-градив его поцелуем, Лиз отстранилась.

    Они довольно долго мчались по пустынным дорогам, смени-ли несколько сложных развязок и далеко за полночь оказались в чаще березового леса, возле небольшого коттеджа.

    — Добро пожаловать в мое убежище! — открыла дверь Лиз.

    Маленькая, в стиле одного из Людовиков, гостиная украше-

    на гобеленами и живописью. Повсюду расставлены дорогие без-делушки, висят охотничьи ружья, старинные пистолеты. Но са-мым значительным здесь, безусловно, является огромный сере-бряный подсвечник-семисвечник, выполненный в виде плодоно-сящей виноградной лозы.

    Хозяйка зажгла несколько свечей и отвернулась к стойке бара.

    — Совсем как на Хануку, — сказал полковник, расстегивая верхнюю пуговицу мундира.

    — Вы знаток еврейской культуры?! — засмеялась Лиз, кол-дуя миксером.

    — Служба такая... — выдохнул он, обнимая ее за плечи.

    — Не торопитесь, сэр! — она повернулась в его объятиях к нему лицом. — Попробуйте-ка вот это! — и поднесла к его губам бокал.

    Воспользовавшись паузой, необходимой ему для глотка, она выскользнула из объятий и опустилась в глубокое кресло.

    — Вкусно, господин полковник?

    — Замечательно. Но… не называйте меня… полковником, все-таки не на плацу! Меня зовут...

    — Нет, не надо! Не хочу! Настоящий Полковник… Пол-ковник— это так романтично. В этом что-то есть от Маркеса... Вам нравится Маркес?

    “Полковнику никто не пишет” — с иронией подумал пол-ковник. И это была правда. Его резидент в Газе молчит уже вто-рой месяц.

    — Маркес? Да, нравится.

    — Вот и мне нравится, что Полковник, да еще такой кра-сивый, служит мне лично!

    — Служит?

    — А разве эта ночь Вам дана не для исполнения всех моих желаний?!

    — Да, сэр! — по военному отчеканил офицер, припадая к ее обворожительным ногам.

    — Какую музыку Вы предпочитаете? — она поднялась и, раскрыв потайные дверцы, в нерешительности остановилась пе-ред грандиозным собранием пластинок, дисков и кассет.

    — Ого! Да у Вас потрясающая фонотека!

    — Итак... мы слушаем...?

    — Перголези. “Стаббат Матэр”.

    Алый кабриолет мчится сквозь сине-голубую толщу, ко-торая смыкается позади, сверху и снизу машины…

    Легко и приятно дышится. Незнакомые запахи наполняют сознание радостью, негой оргазма…

    — Какой голубой день...

    — Это не день. Это - Смерть, — говорит Ольга и улыбается.

    — Смерть? Голубая?!

    — А почему бы и нет?! Ты думаешь только мужчины… — она не успевает закончить мысль, как сверху на них стреми-тельно опускается невероятных размеров плита, похожая на гигантскую крышку, что-то вроде крышки от канализацион-ного люка и одновременно похожая на летающую тарелку, но сделанную из золота…

    Чистый, пронзительный свет вспыхивает где-то далеко под ними, и его лучи останавливают, сдерживают падение огромной плиты.

    Могучим столбом, колонной, поток света ударяет в крыш-ку, высекая брызги золотого дождя, а вокруг основания этой ан-тичной колонны, по лаковому паркету зала, крутится и визжит пружиной игрушечный автомобиль-кабриолет.

    — Харвей, мой сладенький мальчик! Нравится тебе пода-рок Санта Клауса? — улыбается навстречу его зачарованному взгляду лицо Мамы.

    — Да, Да, Да! Очень нравится, — он протягивает свои руки навстречу Маме …

    Лиз разыскивает нужный диск, а полковник - молнию на ее платье. Наконец и то и другое найдено. Из скрытых динамиков полилась волшебная музыка.

    Ощутив на застежке-молнии прикосновение его рук, Лиз про-шептала:

    — Я сама... Но сначала - ты! — она присела в кресло и, при-губив из бокала, сбросила туфли.

    Второй раз в эту ночь Судьба не оставляет полковнику вре-мени для размышлений.

    Подчиняясь мелодичным голосам детского хора, звучащего, кажется, из поднебесья, полковник медленно расстегнул пугови-цы кителя, снял широкий ремень с миниатюрным кинжалом.

    Лиз расстегивает молнию и приспускает платье со своих ослепительных плеч.

    С неожиданной ловкостью он расстегнул многочисленные пуговицы белоснежной рубашки, выгодно подчеркивающей его смуглое тело, и, отбросив ее, приблизился к женщине.

    Ее восторженный взгляд путешествует вдоль его красивого тела, перекатываясь вместе с играющими мускулами широкой груди, мощной шеи, бицепсами рук. Этот офицер… Личный По-сланник Королевского Дома… Он изумительно пахнет чем-то ост-рым, возбуждающим… Чем-то таким, от чего кружится голова….

    Лиз поднялась и сняла, с себя, платье.

    Как и предполагал полковник, на ней, кроме высоких колго-ток и драгоценностей, не надето ничего больше… Оставшись стоять с бокалом в руке, эта женщина кажется ему ожившей скульптурой.

    Приподнялась и опустилась во вздохе ее грудь, как бы ра-дуясь освобождению от тисков платья… Платья, которое оста-вило на ее теле чуть заметные следы своего присутствия. Мгно-вение превратилось в вечность: он смотрит на нее с нескрывае-мым восхищением, и под его взглядом потемнели, набухли аккуратные соски в бледно-розовых ореолах.

    Чуть более поспешно, чем это следовало бы по ритму му-зыки, он расшнуровал и сбросил туфли, носки, брюки.

    Трепещущее пламя свечей отражается на его полированном теле, но еще больший пожар бушует в его глазах.

    Медленно, мучительно долго, но изысканно грациозно, Лиз снимает колготки, оставаясь стоять под его жаждущим взглядом, позволяя этому взгляду, этим черным глазам и теплым потокам воздуха омывать свое роскошное тело, свою, кажется, не знав-шую прикосновений, наготу.

    Полковник сделал шаг к ней, но она остановила его:

    — Ты забыл… снять… плавки…

    Не отрывая взгляда от ее губ, он снял, сбросил, отшвырнул комочек ткани. Стон, крик восторга или упоения вырывается у нее. Она подошла к нему вплотную, утонула в его объятиях, как в реке, и они поплыли в музыке Перголези…

    Чувствуя по всей длине своего живота его красивый и мощ-ный, пульсирующий член, Лиз пытается предугадать, что она ис-пытает, когда это совершенство, эта желанная плоть войдет, на-полнит ее.

    Но эти предчувствия оказались пустой фантазией по сравне-нию с тем, что она действительно испытала, когда он долго и бе-

    режно, бесконечно долго и осторожно входил в нее.

    Они лежали неподвижно: спиной покоясь на его руках, она отдала свою грудь под страстные поцелуи его ненасытных губ.

    Каждое его прикосновение, легкий толчок заставляли ее умирать и вновь рождаться.

    Страх оказаться пронзенной, пробитой насквозь, удерживал ее бедра от встречных движений. Словно угадав это, он, обхва-тив эти пышные бедра, чуть повел ими, проникая еще глубже… Лиз закричала. Но это был крик восторга, крик, оборвавший со-знание, ввергнувший ее в сладкое безвременье…

    Еще не полностью вернувшись оттуда, Лиз с удивлением и восторгом обнаружила, что он все еще в ней - столь же мощный и ласковый.

    Полковник не позволил ей облизнуть сухие губы, напоив ее своим долгим поцелуем. Лиз обхватила его красивую голову, при-жалась, рванулась навстречу его желанию, не в состоянии оста-новить это безумство.

    — Да! Да! Да! — он протягивает руки навстречу к Маме.

    Больно ударившись руками о спинку кровати, Харвей просы-пается. Неприятный вкус во рту соответствует запаху заплесне-вевшей каморки. Мглистый рассвет за окном. Чей-то храп за тон-кой стеной.

    Утро. Самарканд.

    Внутренности еще продолжают воспроизводить нюансы перелета, проселочной дороги, отвратительного ресторана.

    Уставившись через замызганное зеркальце на свое мятое лицо, Харвей улыбнулся - ему вспомнился Париж... Так и не со-стоявшиеся креветки в лимонном соусе...

    “Еще немного... Еще чуть-чуть! Я добьюсь своего!” — думает он во время бритья.

    В дверь номера не то постучали, не то вошли.

    — Доброе утро! — бесцеремонно распахнув дверь душевой, появился Каримов.

    — Доброе утро, — ответил Харвей, рассматривая одетого во все военное, но без знаков различия, утреннего гостя.

    Похрустывая новенькой кожей сапог и портупеи, Каримов обошел комнату, выглянул из-за шторы на улицу, уселся в един-ственное кресло и, забросив ногу за ногу, безмятежно закурил.

    — Одевайтесь скорее, — говорит он. — Нас ждут.

    Что-то отталкивающее, опасное появилось в его облике. Ба-гровый шрам в сочетании с изысканностью манер, все это в деко-рациях военной одежды, напомнили Харвею атмосферу конторы Абу Нидаля в Ливане.

    Они долго ехали в армейском джипе и молчали. Голубые ку-

    пола минаретов, устремленные ввысь, мечети на фоне свинцо-вого неба не привлекали внимания хирурга. Заново переживая сон, он не заметил, как степь перешла в чахлый лесок.

    — Приехали. Выходи! — грубо приказал Каримов. Один из его подручных подтолкнул Харвея к небольшой, но глубокой яме:

    — Залазь, падла! — услышал Харвей русскую речь, но не разобрал смысла.

    — Эта сука разыгрывает из себя американца, Рахмон! — расмеялся Каримов и продолжил: — Уважаемый С-Э-Э-Р, не будете ли Вы настолько любезны, чтобы пройти вот сюда и за-нять подобающее Вашей Светлости место?! — аргументируя коротким ударом левой в челюсть непонятливого.

    — В чем дело?! Почему?! — отплевываясь кровавой слюной, Харвей попробовал сопротивляться, но тщетно, — скрутив ему руки за спиной, каримовцы подхватили его и вертикально втолк-нули в узкую щель: что-то вроде ямы для посадки деревьев. Над поверхностью почвы осталась лишь голова, о подбородок же царапались колючки и сухие ветки дерна.

    Обмениваясь шутками, каримовцы быстро засыпали яму, выровняли, утрамбовали образовавшийся, было, холмик, топ-чась своими вонючими сапогами возле лица всемирно известного хирурга. Царапаясь, разрывая кожу о какие-то колючки, Харвей завертел головой, сбрасывая комья земли и листву с лица. Его жуткий, звериный крик долго летел вослед отъехавшему джипу.

                Happy Birthday to you!

                  Нappy Birthday to you!

                      Happy Birthday, Dear Haya,

                       Happy Birthday to you!

    Огоньки свечей задорно отражались в сияющих глазах прин-цессы Хайи. Гости подхватили веселый мотив, придав английской песенке неповторимый, арабский колорит.

    Под их радостные восклицания, смех и аплодисменты Микки Маус торжественно опустил на стол перед маленькой Принцес-сой и ее друзьями нарядно украшенный торт.

    Этим вечером предстоял официальный прием по случаю именин младшей дочери короля Иордании, принцессы Хайи, а сейчас - здесь, на этой открытой лужайке Дворца, собралась поч-ти вся королевская семья: Ее Величество королева Зэин -вели-чавая бабушка именинницы, Их Величества король Хусейн и ко-ролева Нур, старшие братья и сестры Принцессы. Нет среди них только Принца Абдуллы. К большому сожалению Хайи, именно сегодня весельчак и балагур Абдулла занят на своих полетах! Но что поделаешь, служба есть служба!

    На Ее Величестве Королеве Нур - голубое платье из набив-ного шелка, которое чрезвычайно эффектно украшено крупными цветами магнолии. Бирюзовые с золотом клипсы подчеркивают глубину ее красивых серо-голубых глаз, а пышные, почти русые, волосы, обрамляют лицо, спускаются вдоль плеч.

    Только непосвященный может подумать, что эта большая и дружная семья - олицетворение счастья.

    Участвуя во всеобщем веселье, Королева Нур со скрытой тре-вогой обращает свои взгляды к Королю. Этот сильный, спортивный мужчина - ее любимый муж и Властелин страны, со смехом броса-ющий в подружек Хайи цветным конфетти - неизлечимо болен. Таков предварительный диагноз. Но не только здоровье предало монарха в один из напряженных моментов истории страны.

    Уступая настойчивым просьбам руководителя Секретной Службы, Король Хусейн беседовал с ним на полянке среди гал-дящих детей, мельтешения воздушных шаров и смешных фоку-сов Микки Мауса.

    — Как мы и подозревали, Ваше Величество, личный послан-ник Вашего брата, полковник, был завербован иракской развед-кой еще до начала операции “Шторм в Пустыне”.

    — Вы получили прямые доказательства?

    — Да. Они здесь, в этом конверте.

    — Вы хотите сказать, что содержание моего разговора с ним… В Вашингтоне в канун Рождества стало известным… В Багдаде?

    — Да. События последних дней, а также некоторые поступки брата Вашего Величества подтверждают это.

    — Проблемы, существующие между Иорданией и Израилем, не являются центральным, на нынешней стадии мирного про-цесса. Хотя бы по сравнению с проблемами, существующими между Сирией и Израилем. Не меньшие проблемы, хотя и не такие принципиальные, существуют между Сирией и Ираком!

    — Именно поэтому Саддаму выгодно усложнять мирный процесс между нами, Израилем и Сирией. Кроме того, Ваше Ве-личество, не забывайте об имперских интересах СССР, который создает коммунистический блок от Багдада до Геркулесовых столбов! И который уже вложил сотни миллиардов долларов в вооружение и упрочение Ирака.

    — СССР распался. Мне кажется, то, что от него осталось, не может влиять на ход мировой политики.

    — Возможно, что Вы правы, Ваше Величество… Кстати, наш человек в Москве сообщает о массовой распродаже (якобы на переплавку!) крупнейших кораблей военно-морских сил СССР… Бывшего СССР.

    — Что же они продают?

    — Совершенно точно известно, что они продали авианосец “Киев”, несколько противолодочных кораблей, с десяток подвод-ных лодок. Это, не считая всевозможного наземного оборудова-ния и амуниции. Некоторая часть из этого, “предназначенного в переплавку металла”, уже попала в руки к головорезам из “Чер-ного Вторника” и, опять же - к нашим опасным соседям в Багдад.

    — Следовательно, план палестинской автономии, передан-ный человеком полковника израильскому Премьеру, несет в себе разрушительные конечные цели не только для Израиля…

    — Ваше Величество! Еще ваш дедушка, король Абдалла, по-нимал необходимость прочного мира с еврейским государством.

    — Не только понимал… Но и предпринимал реальные муд-рые шаги… За что и поплатился жизнью…

    — Увы.

    — Но его правота видна и сегодня: для нашей страны лучше иметь соседом стабильное проамерикански ориентированное го-сударство европейского образца, нежели дикие племена ислам-ских фанатиков с одной стороны, а с другой - военную, проком-мунистическую диктатуру в Багдаде.

    — Вы думаете, Израиль может преградить путь коммунизму и террору?

    — Да. Не столько Израиль, сколько его могущественный по-кровитель.

    — Установление прочного мира в нашем районе несколько

    затормозит движение исламского террора на запад и США, но, конечно, не блокирует его.

    — Как только Израиль сменит амплуа “агрессора” на мирное сотрудничество - любая агрессия против него будет расценена, как агрессия против интересов США, и тогда…

    — Я думаю, что разгром Ирака - лишь демонстрация силы перед руководством Ирана, причем основная мощь этой силы не военная, а политическая.

    — Ваше Величество?

    — Впервые в истории арабского мира наши мусульманские страны объединились с немусульманскими против мусульман-ской страны. Это большая удача внешней политики США!

    — Ваше Величество предполагает, что не только нефтяные интересы Америки отстаивались в этой войне?

    — Думаю, что вообще не нефтяные интересы движут амери-канцами последние годы. И уж не суверенитет Кувейта, нет! После нефтяного кризиса семидесятых годов они переориенти-ровали свою политику в этом вопросе. Посмотрите как быстро, почти мгновенно среагировали американские нефтяные киты на развал СССР: 65% их капиталовложений в России и Казахстане!

    — Также в Йемене и Эквадоре, Ваше Величество…

    — Возможно. Но не оставляет сомнений тот факт, что нефтя-ные запасы нашего района весьма скоро утратят свое стратеги-ческое значение, как рычаги для воздействия на политику США…

    — Почему, Ваше Величество?

    — Вот Вы, господин подполковник, возглавляете мою Служ-бу Безопасности, а скажите, Вы лично знаете о Венесуэльской нефти?

    — Я знаю, что лет тридцать или сорок тому назад, там, в до-лине реки Ориноко, действительно нашли нефть. Но, насколько мне известно, венесуэльский сырец… весьма низкого качества, кроме того, ее переработка затруднена из-за большого количест-ва каменной породы…

    — Неплохие знание геологии, господин подполковник! Но, вы забыли, что прогресс не стоит на месте, как наши Мечети! Осо-бенно, прогресс не стоит на месте там, где США чувствуют свою выгоду. Так вот, по сведениям моих личных информаторов, уже давно разработана дешевая технология переработки венесуэль-ской нефти, которая позволяет устанавливать цены на конечные продукты переработки на уровне мировых цен! Что же касается

    ее запасов, то по оценкам специалистов, они не уступают запа-сам саудовцев! Как вы думаете, господин подполковник, если уже сегодня в США успешно продается венесуэльская нефть, через венесуэльскую же компанию “Ситко”, как долго Ближний Восток со всеми нашими проблемами будет интересовать США, оста-ваться зоной, как они говорят, “национальных интересов амери-канского народа”?

    — Как долго? Ну, я думаю, так долго, как понадобится, чтобы целиком перейти на потребление венесуэльской нефти…

    — И тогда...

    — Тогда мы должны иметь союзников здесь, в предстоящей борьбе за воду.

    — Правильно. По нашим сведениям, завершение турецкого и сирийского гидропроектов уменьшит приток евфратской воды в Ирак, а это означает неминуемый конфликт.

    — Сирийские ГЭС, кажется, проектировали русские со свой-ственным им размахом?

    — Такая ситуации угрожает Ираку почти полной зависи-мостью от Сирии и Турции, которые находятся выше по Евфрату и которые вообще могут отрезать Ирак от водных источников.

    — Тогда лакомым кусочком для него окажемся мы! Наш Иордан!

    — И вот тогда мы сможем полновесно оценить прочный мир с Израилем!

    — Но, Ваше Величество, еще в пятидесятые годы нам не удалось договориться с Израилем и Сирией об использовании вод Иордана! Не забывайте урок, который мы получили после провала секретных переговоров с израильтянами в 1982 году!

    — Не забывайте Вы, подполковник, что сегодня - начало девяностых! Сионисты-патриоты с их бредовыми идеями сгинули вслед за коммунистами!

    — Новое поколение израильских политиков уже ни во что не верит, готово ради своих личных, корыстных целей, физически расправится со своими же лидерами…

    — Да. Они мыслят прагматично, не говоря уже об их альянсе с Америкой. Однако, каков оказался, полковник! Шайтан!

    — Ваше Величество! Я думаю, что нам не следует его разоб-лачать.

    — ?

    — Почему бы нам не продолжить начатую им игру?!

    — Да. Это интересная мысль. Разработайте дальнейший план операции… с полковником... Как бы нам ее закодировать?

    — Предлагаю: “Звездный бордель”, Ваше Величество.

    — “Бордель”? “Звездный”?! — расхохотался король. — По-чему? Я помню, Леонид Брежнев много мне рассказывал о своем “Звездном”... э...

    — Городке, Ваше Величество! Но это - у русских - там содер-жат советских космонавтов. А я говорю: “Звездный Бордель”.

    — Поясните?

    — В Соединенных Штатах наш полковник близко сошелся с некоей Лайзой Коэн-Мошавник. Как установила моя служба, эта дамочка содержит подпольный притон в березовом лесу, а ее клиентами являются некоторые люди из Пентагона, ЦРУ, бизнес-мены, актеры-звезды американского кино, телевидения, прессы….

    — Наркотики?

    — Но, не это главное. Из рапорта полковника ясно: эта са-мочка безумно влюблена в него. Делится с ним не только своим телом, но и некоторыми пикантными подробностями… Из кругов близких к Белому Дому…

    — Отличный канал для получения информации… Кто-то мо-жет этим каналом воспользоваться против интересов американ-ского народа…

    — Такой источник информации - это шанс контролировать и влиять на общественное мнение…

    — Шанс для дестабилизации политической обстановки в стра-не… Вплоть до свержения Президента… Я должен быть в курсе всего что там происходит! Я должен вовремя предупредить Пре-зидента США, если нам станет известно о заговоре… Дружба между Иорданией и США - важнейший завет моего дедушки!

    — Именно это я и хотел сказать, Ваше Величество. Особен-но это важно, с точки зрения предстоящего ухода США с полити-ческой арены на Ближнем Востоке.

    — В наших интересах затормозить этот уход… Любым пу-тем… А связи и знакомства, которыми мы можем обзавестись че-рез этот бордель, помогут нам расположить хозяина Белого До-ма в нашу пользу,

    — Если мы вовремя схватим за руку заговорщиков и выда-дим их Президенту. А опасность для нового Президента и демо-кратии в США, существует… Взять, хотя бы деятельность анти-правительственных м и л и ц и й, расистских организаций, оби-женных политиков!

    — Вспомните падение Английского Кабинета, в шестидеся-тых… Тогда тоже все началось с борделя!

    — Утверждаю кодовое название для операции: “Звездный бордель”!

    — Ваше Величество! В числе прочих, эта дамочка была близка со знаменитым хирургом, который излечил одного из кан-дидатов в сенаторы, некоего господина Стэнсона.

    — Да. Я помню. Этого хирурга украли люди Абу Нидаля?

    — Я подумал... Может быть, Ваше Величество хотели бы проконсультироваться и у этого специалиста?

    — Хотите и меня сделать клиентом “Звездного борделя”? — расхохотался король.

    — О, нет! Ваше Величество! Сейчас этот хирург спасен и на-ходится в Израиле. В сорока минутах от Аммана. Мы могли бы осуществить его доставку во дворец Вашего Величества. Вне всякой связи с делами Лайзы! Мои израильские коллеги не будут возражать, я надеюсь.

    — Ну что ж... Свяжитесь с ними... Эта болезнь... Так некстати...

    Вдоволь накричавшись, Харвей неожиданно уснул.

    Это был даже не сон, а мутный провал, в котором треск отда-ленной перестрелки да воронье карканье.

    Он приоткрыл воспаленные глаза, когда наступили сумерки. Тело буквально заледенело, смерзлось с глинистой почвой. О своем существовании Харвей догадался благодаря теплой струйке мочи, которая робко обозначила контур ноги.

    Стиснутый со всех сторон плотной массой, он мучался от скво-зящей пустоты в желудке, вытягивающей из него последние силы.

    Разорвав кровоточащие ссадины на шее, он дотянулся ли-цом к земле и откусил несколько слипшихся клочьев мха. Горький сок проронил немного тепла.

    Хирург сделал попытку повернуть голову в поисках нового корма. Его глаза встретились с немигающим взглядом большой вороны, сидящей рядом. Она разглядывала его, определяя наи-более лакомое место на лице доктора Тейлора.

    Он воскликнул:

    — Ворон вещий!

    Птица ты, иль дух зловещий?!

    Дьявол ли тебя направил,

                буря ль из подземных нор

    Занесла тебя под крышу,

                где я древний ужас слышу,

    Мне скажи, дано мне свыше

                там, у Галаадских гор,

    Обрести бальзам от муки,

                там, у Галаадскик гор?

    Каркнул ворон: “NEVERMORE!”

    В истерическом озлоблении, выкрикивая строки Эдгара По, выплевывая их вместе с обсосанной гущей, Харвей задергался всем телом, пытаясь отогнать птицу:

            

                — Это знак, чтоб ты оставил

         дом мой, птица или дьявол!

    Дернувшись, он воскликнул:

    — С бурей уносись в ночной простор!

        Не оставив здесь, однако,

         черного пера, как знака...

        Лжи... Что ты принес из мрака...

        Прочь! Прочь... лети... в ночной простор!

        Каркнул ворон: “NEVERMORE!”

    Переведя дух, Харвей обнаружил, что почва, которой он за-сыпан поддалась. Он резко повернул туловище, вызвав яркую вспышку боли в закрученных за спину руках. Боль освежила, а во-рон, отступивший было на несколько шагов, вновь приблизился.

    — Сгинь и клюв твой вынь из сердца…

        Прочь лети в ночной простор!

        Каркнул ворон: NEVERMORE!

    Харвей больно поранил обо что-то твердое кисти рук. Окоче-невшие пальцы нащупали узловатый обломок ветки или корня.

    — И душой, из этой тени,

        не взлечу я с этих пор?!

    Сантиметр за сантиметром Тейлор отковыривал обломок - и вот уже обеими руками смог за него ухватиться,

    — Никогда? — он потянул изо всех сил, но корень остался недвижен. — О, NEVERMORE!

    В сгустившейся темноте, совсем близко, сверкнул вороний глаз.

    Сообразив, что ворона в чужой стране не может понимать по-английски, Харвей принялся выкрикивать все известные ему слова русского языка. Одновременно он двигается, подтягиваясь к корню, отталкиваясь ногами.

    Холмик под его головой становился все меньше - почва про-сыпалась в раздолбанные ногами пустоты. И вот уже шея его и

    плечи свободны.

    — Никогда?!!!

    — О, невермор! — отвечает ворон.

    Хирург расхохотался во мрак ночи и тут же из ее немоты ото-звалось уханье филина.

    Ничего более не соображая, потеряв чувствительность к бо-ли и холоду, Харвей продолжал неистово месить почву, останав-ливаясь только тогда, когда сознание покидало его.

    В очередной раз оно возвращается к нему, подгоняемое во-ем шакалов. Дотянувшись до твердого выступа, доктор заце-пился за него подбородком и, оттолкнувшись ногами о корень, выбрасывает свое тело из ямы.

    Шакалы набросились на какую-то добычу. Ее жалобный вопль потонул в озлобленном рычании стаи. Рядом слышались их рык, хруст разгрызаемых костей, чавканье, драка за послед-ние лакомые куски.

    Перекатываясь от куста к кусту, от деревца к деревцу, хирург отдалялся от жуткого пиршества. Несколько раз он пытался встать, но ноги не слушались, и он падал.

    Ночь швырнула на кустарник, на землю, на голые стволы де-ревьев робкий иней заморозка. Единственное, кроме нее самой, черное пятно в этом банальном пейзаже - скрюченный на измо-рози человек.

    Поземка ворожила по степи, вылепляя из кружащихся сне-жинок нечеткие силуэты, которые приближались к спящему. Иней оттаивал перед их поступью. Они подошли к коченеющему телу, встали вокруг него, образуя почти правильный круг.

    Неожиданное тепло растеклось по этому кругу, снег быстро серел, становясь пористым, таял совсем, обнажая черную землю и разомлевшего от тепла человека.

    Перевернувшись на спину, Харвей вскрикнул от боли - сво-им телом он придавил скованные браслетами руки. Его пугал хрип собственного дыхания. Превозмогая боль во всем теле, он

    встал на колени. Из многочисленных ссадин сочилась кровь, он сделал попытку подняться - и это удалось. Откусив несколько та-лых ягод, он побрел наугад, в темноте, продираясь сквозь колю-чий кустарник, пока не ударился о шершавую, сложенную из гру-бых камней, стену.

    Прислонившись к стене, Ольга закрывает глаза. Головокру-жение замедляется, гулкие удары сердца становятся тише, ша-ровая молния изжоги рассыпается на тлеющие осколки.

    Харвей пробирается вдоль стены, стараясь (чтобы не поте-рять ее в липком мраке ночи) чувствовать ее то плечом, спиной, а то и лицом, прижимаясь к ее шершавой поверхности.               

    Рядом, с собой, Ольга слышит чье-то учащенное дыхание. Она чувствует чье-то слабое тепло, которое оплавляет сырость стены и согревает тело...

    Она открывает глаза: никого…Только хмурое утро… Какой-то нищий, копающийся в куче мусора, сваленного прямо на тро-туаре. Она вновь вспоминает страшный сон. Это воспоминание вызывает новый прилив тошноты. Ольга закрывает глаза, при-жавшись спиной к холодной стене…

    Молодая женщина отдает стене свое тепло, сама же прони-каясь промозглой сыростью камня…

    Она отчетливо вспомнила, что этот омерзительный кошмар, этот страшный сон… она уже пережила однажды, но не придала значе-ния жуткому сновидению, проснувшись в объятиях любимого.

    Сейчас она поняла - это не просто плохой сон. Это - дурное предзнаменование. Больше того: она безотчетно чувствует, что повторяющаяся во сне сцена изнасилования, таинственным об-разом связанна с ее беременностью, симптомы которой стано-вятся мучительнее, буквально с каждым часом.

    Вначале, когда врач подтвердил беременность, она была не-сколько удивлена. Ольга не была огорчена или обрадована этому событию: ведь она принимала специальные (ужасно дорогие!) таблетки… Как могло произойти зачатие?

    Отчаявшись найти дверь, пролом или лестницу, Харвей при-падает к камню. Долго полулежит так, проникаясь холодным без-различием стены.

    …ведь она принимала сильнодействующие таблетки… Как могло произойти зачатие? Она не знала, вначале, что делать... Как сказать ему …

    Его губы раскрываются, касаясь стены, и в этом поцелуе произносят:

    — Ольга… Ольга… я... люблю тебя…

    Однако радость Харвея по поводу этого, непредвиденного события, увлекла ее, сделала жизнь яркой, целенаправленной… Теперь, у этой стены... После многочасового, изнуряющего до-проса в управлении полиции, после незаслуженных оскорблений и побоев, страшная догадка поселилась в ее сердце.

    Ольга вздрогнула от ласкового прикосновения. Не от-крывая глаз, она позволяет чьему-то теплому дыханию при-коснуться к своему лицу, шевельнуть спутавшиеся, было, воло-сы, оживить потрескавшиеся губы… Она невольно приоткры-вает пересохший рот и ощущает влажное тепло поцелуя… Этот поцелуй, это тепло окутывает ее, наполняет приятной тревогой, ожиданием. Боясь потерять это волшебное чув-ство, она, не открывая глаз, замирает и слышит, слышит от-куда-то из глубины себя (или это доносится из глубины, слив-шейся с ее измученным телом стены?) голос Харвея:

    — Ольга… Ольга… я... люблю тебя… Ольга… Ольга… я... люблю тебя… люблю тебя… люблю - тебя - люблю - тебя…

    Харвей пробирается вдоль бесконечной стены, стараясь чувствовать ее то плечом, спиной, а то и лицом, прижимаясь к шершавой поверхности. Он пробивается так между колючек и кустов, еще больше ранясь.

    Отчаявшись найти выход, Харвей припадает к камню. Долго полулежит так, проникаясь холодным безразличием стены.

    Его не удивляют слышимые все громче звуки музыки. Он уже не удивляется “странным видениям, снам”, смирившись с неожи-данностью своих перемещений в пространстве и времени. Когда-нибудь он подумает об этом более глубоко. Возможно, займется разработкой этого явления. А сейчас самое важное для него - выжить, а для этого, прежде всего, - сохранить ясность мышления.

    Он заставляет себя вспомнить, где и когда он уже слышал эту, непостижимой нежности музыку... Этот возвышенный и, вместе с тем, такой простой, исполненный любовью и затаенной грустью голос...

    Его губы раскрываются, касаются стены и в этом поцелуе произносят:

    — Ольга… Ольга… я... люблю тебя…

    Голос, кажется, звучащий целую вечность, только сейчас до-стигает его сердца, нарастает, обволакивает его теплом и застав-ляет крупные слезы выкатиться из глаз... Не вставая с колен, он делает движение, чтобы сложить у сердца руки в молитве, хоть не молился никогда...

    — Прости меня, Господи!

    …Он отчетливо видит краснеющий в закатных лучах ост-рый, как бритва, как сама грань между жизнью и смертью, край стены противоположного дома…

    Его и Стивена привезли в Марсель... Террористы случайно забыли выключить радио… Они с нетерпением ждали передачи новостей... Но диктор предложил какую-то классику... Харвей негодовал тогда... Да, несмотря на укоры пастора, он протес-товал: “К чему сейчас ария Нормы, Беллини?!”

    Но когда зазвучала эта прекрасная музыка, в его душе что-то раскрылось, ответило этим чарующим звукам. …Вместе с голосом в тончайшее пьяно уходят горечь и страх…

    Ольга присела подле него, у этой бесконечной стены. Она ласкает и целует его, что-то нежно шепчет, погружая в лег-кий сладостный сон.

    Харвея разбудили первые солнечные лучи, пробившиеся сквозь предрассветный туман.

    Подняв голову, он обнаружил, что лежит у подножия высокой каменной стены. Внутри, образованного этой стеной, огромного цилиндра.

    Скалясь в безобразной ухмылке, наверху стоит генерало-врач Каримов с несколькими подручными. Он, сложив руки рупо-ром, что-то кричит, обращаясь вниз, к Тейлору.

    — Ублюдок ты, сучий! — несется в ответ.

    Next >>

     1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11   12   13   14   15   16   17   18   19   20   21   22   23   24   25   26   27   28   29   30   31   32   33   34   35   36   37   38   39   40   41   42   43   44   45   46   47   48   49   50   51   52   53   54   55   56   57   58   59 

    Главная
    Доска объявлений
    Реклама в Израиле
    Учеба в Израиле
    Работа в Израиле
    Чат
    Бизнес-клуб
    Знакомства
    Только для взрослых
    Классическая музыка
    Культура
    Литературный Курьер
    Субботние свечи
    Полезные ссылки
    Архив

    Новинка!
    hebrew book


    Учеба в Израиле
    Информация об израильских высших учебных заведениях - университетах и академических колледжах.Подготовка к поступлению в университеты и колледжи (курсы психометрии).
    А также: курсы иврита, английского языка, компьютерные курсы, курсы бухгалтеров, секретарей, турагентов, курсы альтернативной медицины.
    Полезные ссылки.

    Работа в Израиле
    Самая большая подборка ссылок на доски объявлений, бюро по трудоустройству, сайты по поиску работы в Hi-Tech в Израиле.

    МАГАЗИН ПО ВЯЗАНИЮ
    "Питанга" - специализированный магазин по вязанию, вышиванию и валянию.
    ул. Ротшильд 1, Ришон Ле-Цион,
    тел. 03-9500515
    www.pitanga.co.il

    Newman Center


    SpyLOG

     

    Мне нравится сайт Courier.co.il

    Newman Center