Кратно четырем (продолжение)

20

Москва. Полдень.

Озверевшая толпа выбросила Ури из ГУМа на Красную Площадь и рассыпалась по другим магазинам.

Октябрь дует, как всегда, ветрами, и, чтобы прикурить, Ури пришлось спрятаться в собственном пальто. Жадно затянувшись американским табаком, он злобно оглядел Спасскую башню Кремля, Мавзолей Ленина, толпы митингующих. Куранты сыпали на площадь полуденный бой. Повсюду - шлепанье трехцветных флагов и транспарантов, обрывки речей, песен, лозунгов, топот демонстрантов.

Привычно почесав в штанах, Ури загасил сигарету, вдавив ее в ближайший столб, словно пытаясь раздавить злобу на самого себя, на командование, на партийное руководство.

— Ты с кем, товарищ? — обратился к нему работяга, уве-шанный орденами и медалями.

— Я не говорю по-русски! — гаркнул Ури по-английски и за-спешил к поджидавшей его черной “Волге” с серыми номерами.

— Пошел! — приказал он водителю, и машина тронулась.

Ури злился на себя и на весь белый свет уже давно - с тех пор, как он провалил операцию “Меркава”. Американский врач-шпион ушел из-под самого носа Ури, а трехдневные допросы его русской любовницы не дали никаких результатов. Ее пришлось отпустить. На этом служба Ури в Организации закончилась. Пят-надцать лет безупречной работы не перевесили одной ошибки! Однако разведчик был уверен в том, что истинная причина его отставки - внутрипартийная вражда.

Еще до провала операции “Меркава”, Ури почувствовал чье-то жесткое дыхание за своей спиной. Его отправили в отставку буквально на третий день после исчезновения Тейлора, что яви-лось, даже для такого опытного разведчика, как Ури, неожидан-ностью.

Для кого-то было необходимо, чтобы Ури не вернулся в Нью-Йоркскую штаб-квартиру Организации… Оно и понятно - там во-всю разгорался скандал по поводу взяток в закупочной комиссии ЦАХАЛа. Скандал, инициатором которого являлся он, Ури.

А дело было так: Ури первым узнал о взятках, которые брал с американских компаний-производителей оружия бригадный генерал Армии Обороны Израиля, Рами Дотан - начальник заку-почной комиссии. Узнал об этом Ури случайно: прослушивая те-лефонные разговоры конгрессмена Джона Динга с кем-то из частных детективов.

Ури немедленно связался с Рами и предупредил его о несо-вместимости подобного поведения с моральным кодексом стро-ителя сионизма. Однако тот сделал вид, что вообще не понимает, о чем идет речь.

— Рами, мотек! — сказал ему как-то за ужином Ури. — По-смотри на народ Израиля!

— Что? — обсасывая оливок, спросил Рами. — Что мне на него смотреть? Я и есть народ Израиля!

— Рами, мотек! Остановись, оглянись на народ Израиля,

ведь он, этот народ, задыхается в тисках инфляции! — Ури имел право на такую откровенность в разговорах с генералом, ведь они сдружились в окопах Иерусалима в сорок восьмом году. — А ведь народ, этот, доверил тебе закупки военной техники!

Но Рами был весел и беззаботен:

— Ури, мотек! Жизнь дается человеку только один раз, даже если он - израильтянин! И ее надо так использовать, эту жизнь, чтобы не опоздать! А я как раз успел вовремя: деньги сами плы-вут ко мне! Да и что плохого народу Израиля, если я перехвачу пару-другую миллионов? Оружие я покупаю для народа? Или нет?!

— Но, Рами…

— Это что, я не развивал промышленность Израиля? Это что, я, — он налил еще пива и протянул бокал Ури, — с самого начала, с сорок восьмого года, вместо того, чтобы строить заво-ды и дать работу народу Израиля, стал ввозить промышленные товары и перепродавать их втридорога народу Израиля? Это что, я поставил судьбу Государства Израиль в прямую зависимость от настроения Соедененных Штатов, Я? Совланут, Ури, совланут! Мы с тобой - только маленькие винтики большого насоса по пере-качке денег! А винтики надо смазывать, или нет? Что ты хочешь, мотек? Я должен покупать оружие - я его и покупаю! Остальное - не важно!

Однако Ури не мог равнодушно наблюдать, как Рами едино-лично загребает миллионы долларов, за народной спиной, и Ури подал по начальству соответствующий рапорт “О некорректном пове-дении за границей начальника Закупочной Комиссии ЦАХАЛа”.

Все произошло одновременно и очень быстро: начало и про-вал операции “Меркава”, арест Рами Дотана, смена правитель-ства США и предстоящие выборы в Израиле. В этом клубке со-бытий и противоречивых интересов Ури оказался виноватым больше всех и его разжаловали.

Вернуться в Нью-Йорк, в свою уютную квартирку в Рокфел-лер Плаза, ему все-таки разрешили, но - только за свой, личный счет. Но он туда не поехал, тем более, что Командование Орга-низации срочно перебросило агента Саша и агента Гимел куда-то в Латинскую Америку.

Да и что ему там, в городе Большого Яблока, теперь делать без финансовой поддержки Центра? Разве что открыть еще одну фалафельную напротив штаб-квартиры ЦРУ?

Отсидев некоторое время на своей вилле в Герцлие, зани-маясь полевыми работами в своем саду и на апельсиновых план-тациях, Ури, во-первых, придумал как отомстить своим однопар-тийцам, а, во-вторых, пришел к выводу, что вышел из игры не так уж плохо: не то, что Рами или другой его друг, резидент Органи-зации в секторе Газы, чьи кишки намотали на траки бульдозера палестинцы.

Постепенно Ури вернулся к прежнему образу жизни. Он стал выходить в свет, обзавелся роскошной любовницей и почти но-вым, американского производства, автомобилем. Неожиданно Ури оказался приглашенным на должность культурного атташе при посольстве Израиля в одной из новых мусульманских стран, возникшей после распада СССР.

Теснота Израиля его успела утомить, к тому же, вновь вспых-нул пожар интифады - стало небезопасно ездить даже в автобу-сах, поэтому бывший разведчик ухватился за это предложение и, немедленно, вместе со своей шикарной любовницей, получившей, кстати, должность секретаря, оказался на новом месте службы.

Однако, вскоре по прибытию в весьма Среднюю Азию, он обнаружил, что нигде, кроме Нью-Йорка или Сан-Франциско, жить не может! С удивлением он понял, что ему одинаково про-тивны и местные жители этой убогой провинции с ее голубыми мечетями и шумными базарами и его новые сослуживцы, и (да-же!) его новая секретарша, утратившая, вдали от улицы Дизен-гофф свою столичную шикарность. Ури стало скучно и, при пер-вой же возможности, он смотался в Антверпен, где у него есть кое-какие дела на бриллиантовой бирже.

Для Ури не было важным, вышел на него кубинец случайно, или это было кем-то запланировано.

Предложенная резидентом кубинской Организации идея су-лит не только приличные барыши, но и возможность отыграться на своих партийных врагах. Тем более, что на острове Свободы любые действия против него затруднены благодаря коммунис-тической диктатуре!

А уж если он заслужит доверие самого Хозяина этой дик-татуры… Словом, это интересная идея, и они с кубинцем встре-чались несколько раз в одном из стрипбаров Антверпена, обго-варивая детали операции.

Для начала кубинец предложил Ури открыть в государствах бывшего Восточного блока (естественно, через подставных лиц!) коммерческие банки. В качестве начального капитала для этого

предприятия кубинец предложил несколько миллиардов амери-канских долларов в ценных бумагах. Бумаги эти фактически обесценены и, естественно, использовать их в США - нельзя. Другое дело - хаос, царящий в экономике новых стран Востока!

Ури воскликнул:

— Блеск! Такое могла придумать только еврейская голова!

— А какая же голова у Фиделя?! — рассмеялся кубинец и продолжил. — Мы знаем о тебе все или почти все. Провал с этим врачом-психопатом - это не твой провал. А вот скандал с Рами Дотаном — это да! Это твой успех.

— Значит наша встреча с тобой - не результат моих личных предложений Фиделю по поводу апельсин?! — удивился Ури.

— Твоя идея о том, чтобы составить конкуренцию государ-ству Израиль на международном рынке апельсин, тем самым по-дрывая экономику Израиля, блестящая! Твое предложение по-нравилось Центральному Комитету Партии, и ты получишь все необходимое для выращивания апельсин по собственной мето-дике. Но тебе предоставляется возможность отомстить врагам внутри твоей партии значительно эффективнее, ты это понима-ешь? А апельсины - в рабочем порядке!

Они поладили, и, спустя несколько дней, Ури покинул Ант-верпен и вернулся в СНГ.

Его люди шныряли по некогда могущественной стране, как грифы над падалью, и совсем скоро на обломках Империи Зла расцвели буйным цветом знамена Коммерческих Банков и Ком-паний по скупке-продаже бриллиантов.

Деятельность Ури понравилась самому Хозяину и бывшего разведчика пригласили в Гавану…

Сейчас, сделав некоторые покупки в ГУМе, Ури ехал в аэро-порт “Шереметьево-2”, где в камере хранения его ждал скромный чемоданчик с новыми документами и билетами на рейс “Москва-Гавана”.

По плану, разработанному кубинцами, в тот момент, когда Ури будет на подлете к Гаване, “его” обезображенный труп найдут недалеко от израильского посольства одной из мусульманских республик, образовавшихся после распада СССР.

— Это будет хорошей иллюстрацией к проблеме исламского террора! — успокоил его кубинец.

Париж.

Три часа, двадцать две минуты.

— Быть два года во Франции и не объездить всю Европу?! — возмутился полковник.

— Что ты орешь? Да, не объездил! У меня нет папочкиных миллионов! Кроме того, я и сюда попал случайно, из-за перетасо-вки командования ГРУ нашей Организации. А бывший резидент, чтоб он там, в Ленгли, подавился, не слишком-то доверял новень-ким. Первый год вообще не отпускал от себя ни на шаг, а потом, когда он сбежал, я остался без денег. Какие тут путешествия?!

— Вечно у вас, у русских, все не так, все какие-то проблемы!

— Можно подумать у вас, нерусских, сплошная благодать!

— Ладно, оставим пустой спор, тебе скоро на самолет. Осмотришься уже на месте. Только не забудь зачем едешь!

— Не беспокойся, не первокурсник. Но вот чего я не пойму, так это…

— Почему мой агент работает под легендой израильтянина, торговца наркотиками? Да?

— Да. Круто, но непонятно. Разведчик получил в качестве прикрытия не научную работу, не жену-миллионершу, он не дип-ломат, не журналист, а…

— А торгует героином в самом центре Амстердама!

— Но ведь его могут арестовать, посадить, наконец…

— Хорошая игра слов: “посадить на конец”! Это могут сде-лать и не с разведчиком, было бы желание! А если серьезно - сегодня в Голландии выгоднее всего маскироваться под изра-ильтянина-торговца героином!

— Их что, не арестовывают?

— Арестовывают часто.

— Они что, “в законе”?

— Арестовывают часто. Но судить и отправить в тюрьму не могут!

— Свои люди в полиции, прокуратуре?

— Нет! По законам Нидерландов, возбудить уголовное дело можно только против тех торговцев, у которых в момент ареста находилось более одного килограмма героина.

— Ну и что?

— Мы задумались, почему наши арабы, латиноамериканцы и прочие бизнесмены, попадают за решетку, а израильтяне - нет…

— Я же говорю - мафия, коррупция… общинные интересы…

— Чушь… Как это говорили в Москве — “чушь сучья”?

— “Чушь собачья”! — рассмеялся Хиляк.

— У израильских торговцев героином в Нидерландах очень хорошо отлажена сеть складирования и доставки товара. Мне удалось выяснить, у одного полицейского чина, что ни разу у из-раильтянина не обнаруживали более 950-ти грамм героина.

— А 950 грамм — это не килограмм?!

— Для правового государства, коим, к счастью, является Гол-ландия, 950 грамм — это не килограмм, а 950 грамм…

— Ха! У нас бы…

— У “вас”! В Малайзии у одной девчонки нашли пять грамм героина - и ее повесили!

— А если твоего человека или, скажем, настоящего израиль-тянина-торговца наркотиками задержат с 950 граммами еще раз?

— А хоть сто раз! По закону Нидерландов прежние “недоки-лограммы” не учитываются!

— Потрясающе!

— Но ты еще не понял, почему это отличная крыша для раз-ведчика…

— Понял! Клиентура, круг знакомых, частые задержания по-лицией - никому и в голову не придет…

— Не только. Напуганные неудержимой волной нашей Ис-ламской революции, слава Аллаху и его пророку Магомету, евро-пейцы, американцы и прочие неверные пытаются избавляться от лиц арабской национальности всеми возможными способами. Так что вытеснение наших людей с амстердамского рынка нар-котиков объясняется не какими-то гангстерскими разборками или удачной работой разведки, а совсем другим: государственный ан-тисемитизм в мировом масштабе!

— Но ведь израильтяне тоже…

— Да. Но они, кроме всего, еще и хитрее: израильские нарко-дельцы усвоили правило - лучше сделать лишнюю ходку, чем взять лишние граммы! Не то, что наши: взять побольше товара и, рискуя свободой, постараться скорее его сбыть.

— Но внедриться арабскому разведчику в израильскую нар-комафию…

— Оказалось проще простого! Это тебе не внедрить чис-токровного араба в суперсекретный ядерный институт в Москве! Мы собрали досье на всех израильтян-торговцев героином в Амсе. Это дало неожиданный результат - среди беглого (глав-

ным образом, от воинской повинности!) люда оказался один тип - их разведчик. Естественно, мы его оставили в покое, а подослали нашего человека к другому торговцу, ты не поверишь, но они жи-ли в Нетании на одной улице!

— И что, этот израильтянин, не вспомнил, что твой человек араб?

— Соседи - вот главное!

— И это к ним я должен ехать?

— Да. Отель “Амстел”, комната 14. Вылетаешь завтра в пол-день!

Они обнялись на прощание и покинули уютный зал ресторана.

Москва. Казанский вокзал.

Три часа десять минут.

Вырываясь из патрубков, шлангов, кранов, вентилей, штуце-ров, каких-то муфт и просто, дырок, шипит, радуясь освобож-дению, некогда сжатый воздух.

Он смешивается с угарным дымом тепловоза, закручивается в тугие косы, а затем распластывается в сизое облако, которое всасывает тонкие струйки пара из тысяч ртов и носов: измотанные трехсуточным переездом, пассажиры восточного экспресса “Таш-кент-Москва” стремительно покидают опротивевшие им вагоны.

Неоновое “дабл-ю”, на крыше вокзала, тлеет зеленым све-том лишь частично, но этого достаточно для всеобщего ликова-ния: Москва!

Морозный воздух мгновенно проник под нищенский пиджа-чишко, приморозил оледеневший пластик папки ко впалому жи-воту. Обхватив сам себя руками, чтобы не потерять остатки теп-ла, Харвей, вместе с толпой пассажиров, оказывается в здании вокзала.

Шум, вонь, крики, свистки полицейских, непонятные объявле-ния по радио, снующие туда-сюда лоточники; какие-то странные типы, прилипчивыми взглядами провожающие каждый большой чемодан; дежурные проститутки у дверей мужского туалета; не-сметная очередь возле булочного киоска; жующие, курящие, злые, улыбчивые, со слезами на глазах и в теплых шапках, раскраснев-шиеся от ветра или от выпитого алкоголя… лица, лица, лица…

Огромные часы в центре зала показывали три пятнадцать. На улице темнота, следовательно - ночь.

“03.15. Эй Эм”, — сглатывая слюну, решает голодный мистер Тейлор, прибывший “Восточным Экспрессом” из весьма Сред-ней Азии.

— До чего народ-то довели, хуже, чем до революции, бля! Большевички ебаные! Накось, милок, поешь, что ли? — толстая тетка с мешками за плечами, обмотанная косынкой по самые гла-за, протянула Харвею кусок хлеба и огрызок сала. — Вон как те-бя-то…

— Сенкью вери мач, мэм! — ответил Харвей, но тут же спо-хватывается и начинает что-то мычать.

— Экий ты, горемыка… Видать из образованных… На-ка, вот тебе целковый, держи! — она протянула хрустящему челю-стями доходяге какую-то деньгу и, ворча про “ебаную в жопу пе-рестройку”, ушла.

С зажатой в одной руке деньгой и с булкой в другой, Харвей перебирается на место, согретое телом меценатки - туда, в са-мый угол, где на полу расстелены старые газеты, какие-то тряпки.

Он облокотился о кафельную стену, и дорога со всеми пе-рипетиями, смерть бухарца, цыгане, дробный стук колес, сквоз-няки, тараканы под лежаком и ливанский плен - вновь обру-шились на него.

Амстердам.

— Мики, Микеле! Позвони, мотек, в Иерусалим: у твоей доч-ки скоро роды!

— Рут, извини, но я занят. Я должен подготовить материалы к началу переговоров. Да и почему бы тебе самой не позвонить? Смотри, уже и льготное время наступило!

— Микеле! Тебя нельзя ни о чем попросить! У меня дикая мигрень и тошнота.

— Может быть, это тебе предстоит рожать? — схохмил Мики Бавли — посол Государства Израиль в Нидерландах.

— Готовь лучше свой доклад, а то от твоих шуток… О! Зво-нят! Возьми телефон!

— Здравствуй, доченька! А мы как раз только что о тебе го-ворили! Мамочка волнуется: “Как ты там, бедненькая?” В больни-це?!!

— Что случилось, почему ты в больнице, ведь еще несколь-ко дней?! — схватила параллельный телефон Рут.

— Цви считает, что лучше быть на месте заранее?

— Парень прав. Зачем откладывать до последней секунды? — одобрительно машет головой Мики, рассматривая очередной протокол секретных переговоров с палестинцами.

— У твоего папы, “он” — всегда прав! Просто “он” эгоист, твой Цви, просто боится, что придется вскакивать среди ночи и везти тебя! А тебе нужен уход и витамины! В какой госпиталь “он” тебя устроил?

— О, это же самый лучший госпиталь в Иерусалиме! Мо-лодец Цви, не поскупился! — опять одобрительно машет головой Мики и, не отрывая радиотелефон от уха, переходит из кабинета в гостиную.

— Смотришь телевизор? Показывают наших в Вашингтоне? Перед началом переговоров?

        — Барух а-шем! Может, на этот раз удастся договориться, — вздыхает Мики. — А как сыграли вчера “Маккаби” с “Бейтаром”?

— А ты, доченька, наверное скучаешь? Что же, он бросил тебя в шикарной больничной палате, а сам…

— Рут, что ты такое говоришь? У него же много работы в ми-нистерстве, Барух а-шем! - какая алия!

— Кстати, дорогая, а как там ведут себя новые квартиранты на наших квартирах? Давно не была? Но они хоть платят? Да… Ну правильно, что дала отсрочку - людям трудно, наверное…

— А мы собираемся к тебе приехать! Все-таки - первый внук!

— Почему “внук”, Мики?! А может быть, - внучка?

— Пусть все будут здоровы и рождаются, как Богу угодно!

— Целуем тебя, дорогая - скоро увидимся! Да! Не ешь мно-го клубники и цитрусовых - от них молоко портится!

Они кладут трубки и некоторое время зачарованно глядят друг на друга.

— Вот, дожили, Барух а-шем! — Мики обнимает Рут, нежно целует и продолжает: - Какая жизнь прожита… И вот - внуки…

— Почему “прожита”, дорогой? Она только начинается! Я не-медленно звоню нашим, в “Эль-Аль”.

— Шалом, Хава! Мне нужно срочно лететь домой. Да, одна. Да, занят. Ты же знаешь, чем он занят! А девочка вот-вот родит, и что — родная мать где? Нет мест?! Ты шутишь! А как в прошлый раз? Нет? Ревизор летит? Ну тогда устрой мне любую другую авиакомпанию. Да. Один. В любом классе, но лучше - в люксе. Что? Ты проверишь по компьютеру? — она закрывает ладонью трубку и обращается к Мики: — Ты представляешь? На “Эль-Аль” все продано. Нет мест!

— Даже для меня? — возмутился Мики.

— Даже для тебя! Именно для тебя! В этот раз, бесплатно летит ревизор от Государственного контролера. Хочешь в отчет госпожи Бен-Порат угодить, как коррумпированный чиновник?! ЧТО-ОО?! — она удивленно вскрикивает в ответ на информацию из трубки. — Ты слышишь, Мики?! Ни на один рейс мест нет! Для жены израильского посла - мест нет! Это же антисемитизм! Что? На грузовом самолете? Нет, я не отказываюсь, ведь дочь рожа-ет… Только одно место? — она вновь переключается на мужа. – Ты слышишь, Мики?! Она может устроить одно место на грузовом самолете. Брать?

— Если ты серьезно настроена быть рядом с дочерью в тя-желый момент, то лети грузовым. В конечном счете - это тот же “Боинг”, только без кресел. Впрочем, если они могут взять пасса-жира, значит, не на ящиках будешь ехать!

— Окей, Хава! Запиши меня на этот самолет. Что? Рейс: “Эль-Аль 747 200Ф”. Вылет? 18.00, воскресенье… — она запи-сывает данные в свой блокнот — Но время не окончательно? Да. Спасибо. Да. Конечно, привезу! Питы и хумус, — записывает. — Большое спасибо, ба-аай! – кладет трубку, счастливо улыбаясь. — Буду рядом со своим мотеком в такой час!

Три часа девятнадцать минут. Москва.

Казанский вокзал, обоссанный угол.

“Вылет из Москвы. «Шереметьево-2». Шесть утра, чет-вертого октября, — вспомнил Харвей слова Каримова и встре-пенулся: — А какой сегодня день?! Часы, вот они, под потол-ком, 03.20. Но какое число?!”

Томную усталость и сытую дремоту сдуло, как ураганом. На-тужно вспоминая русские слова, он обращается к сидящему ря-дом человеку неопределенного пола и возраста:

— И… извинит, какой день?

— Да пошел ты… Сейчас ночь!

— Да. Нот, нот! Какой дата?

— Отцепись, а то мента позову, придурок! — забурчал, за-двигался непонятный, тряся космами грязных волос.

Харвей серьезно забеспокоился: свобода, дом, встреча с Ольгой - так близко - и вот, из-за пустяка… Он вскакивает и ме-чется в вокзальной толпе, замечает газетный киоск и бросается

туда, цепляясь по дороге за чьи-то сумки, ноги, оставляя за собой бурный след ругательств и проклятий.

К своему удовольствию он замечает, в витрине, среди мно-жества газет хорошо знакомую “Today”. Но газета, засиженная мухами и в пыли - за август…

Цвета старой ржавчины, вьющиеся локонами волосы, высо-кая грудь, рельефно очерченная облегающим свитером, и овчин-ный полушубок, наброшенный на плечи, лукавые серые глаза и изумительно пышные, алые губки – киоскерша.

— Изви-нит… я хотет… “Today” !

— Чего-чего ты хочешь?

— “Тудэй”! — почти кричит Харвей, протягивая целковый.

— Ну и видок у тебя, я тебе скажу! А произношение - класс! Почти как у нашей училки! – киоскерша нагибается к витрине, чтобы достать старую газету.

— Но, Но! Ньет! Нью уан! Ньовый?!

— Ты чо, не русский, что ли?! Ду ю спик инглишь?

— Да, Да! Я говорю по-английски! Какое сегодня число ска-жите, пожалуйста!

— Во класс! Ту-дэй ыз сры октобэр! Ой! Нет! Сорри, плиз. Это я на смену заступила третьего, а сейчас ведь, уже четвертое! Ага, тудэй ыз… фор октобэр!

— Сегодня четвертое октября?! — воскликнул Харвей и поискал глазами часы. — Который час скажите, пожалуйста?!

— Ага, нау ыз сры оклок энд твэнты… файв минут!

— Не подскажете ли Вы мне, как попасть в аэропорт “Шере-метьево-2”?

— Ой, не так быстро, пожалуйста… Плыз, но квыкли!

— Мне необходим а-э-ро-порт! “тсерьеметьево ды-ва”!

— Это в таком-то виде? Или ты панк? Стоп. Как же это тебе сказать? Йор… э… Лук… э… ыз нот гуд!

— Я иметь билет! Есть самолет Нью-Йорк шесть!

— Ду ю хэв мани? Такси, ю нид такси!

— Да. У меня есть деньги!

— Ага. И таксисты тебя тут же облапошат! Ду ю хэв фрэндз ин Москоу?

— Нет, — здесь ему приходит счастливая мысль. — Пожа-луйста, помогите мне созвониться с посольством США!

— Ага. Может, прямо с Нью-Йорком?! Ладно. Счас попробую. — она достает толстенную книгу, что-то долго в ней ищет и, нако-

нец найдя, записывает ему на клочке бумаги номер телефона. — Там, ну… хиэр из те-ле-фон! Ду ю хэв ту… копейка? Нет - сентс! Ду ю хэв ту сентс?

— Ньет…

— Ладно. Держи, фрэнд! Откуда ты? Э… Вер ар ю фрром? — но он уже далеко.

Next >>

 1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11   12   13   14   15   16   17   18   19   20   21   22   23   24   25   26   27   28   29   30   31   32   33   34   35   36   37   38   39   40   41   42   43   44   45   46   47   48   49   50   51   52   53   54   55   56   57   58   59 

Copyright © Mark Turkov, 1993

Copyright © Business Courier, 1998 - 2000